Эту книгу я писал, когда живы были и Нюхтиков, и Борисов. С обоими, с их семьями меня связывала открытая, сердечная дружба. Оба читали черновики рукописи, обсуждали ее и открывали мне глаза на многое. С болью пришлось править рукопись, чтобы говорить о них (и о многих других открывшихся мне туполевцах, ушедших за это время: Якимове, Талалакине, Бессонове, Севанькаеве, Лещинском...) не в настоящем, а прошедшем времени...

«Вася Борисов — горячий, настырный человек! — говорил Якимов. — Летчик грамотный, с инженерной жилкой. Он брался за очень серьезные испытания, понимая, что к чему, не безрассудно, а вдумчиво, осознанно. Летал отлично».

Василий Петрович Борисов стоял в ряду таких выдающихся летчиков последнего времени, как Федотов, Гудков, Ильюшин. Он, несомненно, знал себе цену. Он многое повидал и многое испытал, но говорил об этом без всякого энтузиазма. Дело не только в том, что он видел, что «сейчас это никому не нужно», как никому не нужна российская авиация. Дело еще в том, что он, человек старой закваски, не хотел «иметь осложнений». Он вспоминал: «Один журналист из "Красной звезды" написал как-то статью обо мне и упомянул слово "заправка". Меня вызывают наши работники соответствующей службы: "Знаете ли Вы, что мы можем «зарубить» Ваш пропуск и Вы не будете заниматься этой работой? А нам не хочется Вас терять". Я ответил: "Все понял". С тех пор я стал особенно несловоохотливым. Хотя понимаю, что сейчас обстановка — другая...»

Однажды один давний сослуживец Борисова (он был начальником штаба эскадрильи, а Борисов — инструктором, в 50-е годы они жили даже в одном бараке) захотел написать книгу о нем. Откликаясь на его просьбу, Василий Петрович самолично подготовил и послал ему в Свердловск тщательно отредактированный, проверенный кем следовало и разрешенный к публикации материал — как основу для дальнейшей работы. Но «писатель» внес в этот материал столько отсебятины, что это изменило его неузнаваемо. Даже благожелательный обычно сын — тоже летчик-испытатель, Игорь Борисов, сказал тогда отцу в сердцах: «Испортил он тебе статью...» С тех пор Василий Петрович, естественно, был насторожен по отношению к тем, кто время от времени его «пытал»...

Слушая наши с ним разговоры, милая супруга Василия Петровича Лидия Ивановна поражалась тому, что ее муж «так разговорился». Он и сам удивлялся тому же. Но мне было очевидно, что этот действительно выдающийся летчик, опасаясь моих искажений или, возможно, чьих-то упреков, не рассказал и малой доли того, что знал, о том, что понимал и умел. Я не торопил события, не лез в душу Василия Петровича, но не переставал делиться с ним своими заботами:

— Сейчас надо бояться того, что мы уйдем, не успев передать следующим за нами и опыт, накопленный в НИИ, в ОКБ, на заводах, и знание многих ошибок, о которых кому-то хочется забыть. Россия и ее авиация воспрянут. Без авиации Россия немыслима...

— Конечно...

— И надо передать молодым наш опыт...

— Но читать-то никто сейчас не будет. Ошибки-то делают одни и те же, одни и те же, — усомнился летчик.

— В том-то и дело. Если знаешь, как их не допустить, и не сказать об этом еще и еще раз — это значит не помочь тем, кто придет после тебя.

— С Вами согласны старики: Нюхтиков, Якимов, я согласен, — продолжал Борисов, — а вот молодежь ничего не интересует. Молодые ни о чем не спрашивают. Что-нибудь рассказывать — ловят тебя на какой-нибудь неточности, чтобы окарикатурить. Я по своим сужу. Они не занимаются летными испытаниями. Мешки возят — деньги зарабатывают. Их даже на методсовет — чтобы послушали, о чем там говорят, чтобы потом сами не прокололись на чем-нибудь подобном — затянуть непросто. Не все, но большинство молодежи — таково. Хотя, слава богу, есть ребята многообещающие...

Именно на таких ребят, на редкие кристаллики, способные в конце концов вырасти в глыбы, рассчитаны наши усилия. Не все имеют рядом живой пример для достойного подражания. Для кого-то в глубинке книга, печатное слово, как это ни маловероятно, могут стать таким примером. Примером заботы об общем, а не только своем личном. Примером мужества и самоотверженности. Примером стремления к освоению новейших знаний и техники. Примером стремления к порядку, чистоте, красоте...

делить молодого, способного летчика...» По всем признакам и по общему мнению, Борисов был первым кандидатом. Он был лучшим инструктором, командиром звена с отличной летной подготовкой, но к тому времени уже пресытился инструкторской работой. Однако резко воспротивился замкомэска, заявивший начальству: «Если вы его сейчас отпустите, у вас весь полк разбежится...» В училище, будучи курсантом, Борисов летал на УТ-2, УТБ-2 (это туполевский учебно-тренировочный самолет на базе боевой машины Ту-2), Пе-2. Именно эта машина Пе-2 доставляла особенно много забот в обучении: на посадке она легко сваливалась на крыло, и надежное шасси нередко выручало в происшествиях, которых было немало в училище. Этот опыт оказался очень полезным будущему инструктору Борисову в обучении курсантов училища на самолетах Як-18, УТБ-2, а главное, на реактивных самолетах Ил-28. Естественно, хорошему инструктору не было цены.

В крови инструктора — аккуратная, мягкая посадка машины. Однажды это спасло жизнь молодому тогда летчику Василию Борисову и его экипажу. Он перегонял с серийного завода в Омске на свой аэродром реактивный самолет Ил-28. Полет проходил без замечаний, а мягкая посадка летчика и на этот раз была выше всяких похвал. На следующий день при разборе полетов специалист по системам катапультирования не без волнения доложил, что на том самом Ил-28 чека, которая удерживала ударную пружину, приводившую катапульту в действие, вышла из своего гнезда и держалась на каком-то жалком заусенце. Выполни летчик посадку чуть погрубее, произошло бы выстреливание кресла с пилотом при закрытом фонаре кабины. Исход не вызывал бы сомнений. И можно было понять тех, кто поздравил Борисова, родившегося в рубашке...

В 1959 году, когда в училище пришел второй запрос, летчик был уже неудержим. Ему обещали должность командира эскадрильи, чин подполковника и даже пост секретаря парткома полка! Жена Лидия Ивановна тоже не была в восторге: «Куда ты лезешь? Убьешься!» Но его не могла остановить и жена. Много сил потратил Борисов на то, чтобы поступить в Школу летчиков-испытателей уже после того, как его отпустили из училища: конкурс-то был 80 человек на место! Набрали всего человек 15. Когда отобранные счастливчики в 1959 году впервые попали на территорию аэродрома ЛИИ, то страшно удивлялись: каких только самолетов тут не было. И все — летали! Экзотические самолеты, взлетавшие на сбрасываемой тележке и садившиеся на бетон на лыжу, самолеты с ракетными ускорителями, турболет, вертолеты... Много было разговоров в узком кругу о том, что в КБ Туполева сделан совсем уж необыкновенный тяжелый сверхзвуковой самолет, похожий не то на ракету, не то на космоплан. Вскоре новобранцы увидели и его. «Его формы, — вспоминал Василий Петрович, — говорили о мощи и скорости. Мне кажется, красивее его, Ту-22, и сейчас нет самолета. Я уже решил тогда для себя: вот куда надо стремиться — на фирму Туполева!..»